Девушки, оставшись одни, попарно поместились у подоконников, болтали, высовывались на улицу и перекидывались фразами из окна в окно.
Они видели, как молодые люди вышли под руку из трактира, обернулись, помахали, смеясь, рукой и исчезли в воскресной пыли и толпе, заливающей еженедельно Елисейские поля.
— Не оставайтесь долго! — кричала им вслед Фантина.
— Что такое они подарят нам? — спросила Зефина.
— Наверное, что-нибудь красивое, — сказала Далия.
— Я желаю, чтобы это было что-нибудь золотое, — вставила Февурита.
Вскоре их заняло движение на берегу реки, видное сквозь ветви деревьев и очень заинтересовавшее их. Это был час отъезда дилижансов и почтовых карет. Почти все почтовые экипажи, ходившие в южные и западные провинции, проезжали в то время через Елисейские поля. Путь большинства проходил по набережной и через заставу Пасси. Через каждые пять минут проезжала мимо какая-нибудь карета, окрашенная в черное с желтым, тяжело нагруженная, с безобразной связкой сундуков и чемоданов, с мелькавшими из окон головами; с грохотом катилась она по мостовой, высекая искры из камней, и мчалась сквозь толпу с бешеным шумом, в облаках пыли. Весь этот гам забавлял девушек.
— Экая трескотня! — восклицала Февурита. — Словно волочат целый ворох цепей.
Одна из карет приостановилась на минуту за купой вязов, отчасти заслонивших ее, а затем снова помчалась дальше. Это удивило Фантину.
— Странно, — заметила она, — я думала, что дилижансы не останавливаются.
Февурита пожала плечами.
— Что за смешная эта Фантина. На нее стоит ходить смотреть из любопытства. Она удивляется самым простейшим вещам. Ну, предположим, что вот я пассажир; я говорю дилижансу, что я пойду вперед и чтобы он меня посадил мимоходом на набережной. Дилижанс проезжает, видит меня и останавливается. Это делается ежедневно. Ты просто не знаешь жизни, моя милая.
Прошло таким образом некоторое время. Вдруг Февурита спохватилась.
— Ну а что же поделывает наш сюрприз?
— Действительно, где же наш знаменитый сюрприз? — повторила за ней Далия.
— Как их долго нет! — заметила Фантина.
Фантина едва успела проговорить свою жалобу, как вошел гарсон, подававший им обед. Он держал в руке что-то похожее на письмо.
— Это что такое? — спросила Февурита.
— Это бумага, оставленная теми господами для вас, — сказал слуга.
— Почему же вы не принесли ее тотчас?
— Потому что господа приказывали отдать только через час.
Февурита вырвала бумагу из рук гарсона. Оказалось письмо.
— Посмотрите, тут нет даже адреса, а написано вот что: "Сюрприз". Она поспешно распечатала письмо, развернула его и прочла следующее (она умела читать):
—
"О, наши возлюбленные!
Узнайте, что мы имеем родителей. Родители — это вещь не совсем вам знакомая. Оную вещь закон гражданский, честный и пошлый именует "отцами и матерями". Эти вышеозначенные родители наши стонут и плачут, желают видеть нас; старички и старушки называют нас блудными сыновьями, требуют нашего возвращения и обещают заклать для нас упитанных тельцов. Мы повинуемся им, ибо мы добродетельны. В тот час, когда вы будете читать эти строки, пять ретивых коней будут мчать нас к нашим папенькам и маменькам. Мы удираем, как сказал Боссюэ. Мы едем; мы уехали. Мы уносимся в объятиях Лаффитта и на крыльях Кальяра*. Тулузский дилижанс спасет нас из бездны. Бездна — это вы, о наши милашки! Мы возвращаемся в общество, к долгу и порядку, вскачь, по три лье в час. Отечество требует, чтобы, по примеру всех живущих, мы превратились в префектов, в отцов семейств, в лесных сторожей или государственных советников. Уважайте нас. Мы приносим себя в жертву. Оплакивайте нас как можно меньше и замените нас как можно скорее. Если это письмо раздерет вам душу, вы тотчас отплатите ему тем же. Прощайте. Около двух лет мы составляли ваше счастье. Не поминайте нас лихом.
Подписали:
Блашвелль.
Фамейль.
Листолье.
Феликс Толомьес.
P. S. Обед оплачен".
Четыре девушки взглянули друг на друга.
Февурита первая прервала молчание.
— Во всяком случае, шутка знатная! — сказала она.
— И очень смешная, — поддакнула Зефина.
— Наверное, это выдумал Блашвелль, — продолжала Февурита.
— Нет, — сказала Далия, — я узнаю в этом Толомьеса.
— В таком случае, — возразила Февурита, — смерть Блашвеллю, и да здравствует Толомьес!
— Да здравствует Толомьес! — прокричали Далия и Зефина и все покатились со смеху.
Фантина смеялась наравне с другими. Через час, вернувшись в свою комнату, она плакала. Как мы уже сказали, она любила в первый раз. Она отдалась Толомьесу, как мужу, и бедная девушка была уже матерью.
© «Онлайн-Читать.РФ», 2017-2024
Обратная связь